То, о чем в Эдинбурге долгие годы мечтали националисты, 18 сентября 2014-го стало реальностью — Шотландия проголосовала на референдуме о независимости. Чтобы дать ответ на исторический вопрос, на избирательные участки пришло 84,5% шотландцев. По предварительным данным, сторонники шотландской независимости набрали 45% голосов. Лишь 4 из 32 округов проголосовали за независимость (51—57%), включая Глазго. Самое большое количество противников независимости в Оркни, Восточном Ренфрушире и на Шотландских границах (67%).Премьер-министр Великобритании Дэвид Кэмерон в своем первом после референдума выступлении сказал: “Это было правильным решением, что мы… дали право жителям Шотландии высказаться. Теперь не может быть никаких споров, никаких вторых попыток. Мы услышали решение шотландского народа”. Шотландия же сказала “нет”.
Теперь, когда эмоции остались позади, Шотландии предстоит серьезная домашняя работа. И только годы покажут, был ли выбор правилен.
Подготовка
За неделю до референдума опросы показали, что 47% шотландцев — против независимости, 46% — за и 7% — неопределившихся. Еще в феврале 2014 г. против было 49%, за — 37%, а неопределившихся — 14%. Значительное количество последних перешло в лагерь сторонников независимости благодаря активной кампании сторонников “ДА”. Многие шотландцы решали судьбу будущего государства уже по пути к кабинкам для голосования.
В целом кампания сторонников за независимость Шотландии была более успешна, чем противников. Она раньше началась, была эмоциональнее, агрессивнее и содержала один четкий месседж — “Да!” независимости Шотландии. Ее поборники больше упирали на эмоции, чем искали ответы на серьезные вопросы внешней и внутренней политики, будущей финансовой системы нового государства.
Кампания против отделения долго раскачивалась, поскольку в Лондоне не сразу осознали серьезность настроений на севере государства. Эмоционально более сдержанная риторика, оперирование фактами и страхами не способствовали получению дополнительных голосов, так как воспринимались скорее экспертами, нежели простыми жителями. А слоган “Лучше вместе” (Better together) постепенно трансформировался в короткий ответ “Нет, спасибо” (No, thanks), который многие шотландцы повесили на свои дома.
В этом отношении шотландский референдум принципиально отличается от крымского. Британский и шотландский парламент потратили год на согласование возможности референдума и формулировку вопроса в бюллетенях, два года ушло на подготовку, дебаты и агитацию. Сразу было предусмотрено еще два года на переходный период для решения всех формальных, юридических, социальных и политических вопросов, в случае, если на референдуме шотландцы скажут “да”.
В 1997 г. большинство шотландцев проголосовали за деволюцию (передачу центральными правительственными органами значительной части своих полномочий местным органам власти), что привело к восстановлению шотландского парламента и значительной децентрализации в отношениях с Лондоном. Это дало уверенность многим шотландским политикам, что спустя 17 лет не меньшее количество проголосует и за независимость. Но желание большей автономии в принятии решений и распределении бюджета не перешло автоматически в голоса за независимость.
Два года назад, когда автор этих строк, будучи в Эдинбурге, задавала вопросы о природе шотландского национализма, многие местные политики пытались объяснить, что это не языковой или исторический вопрос, а сугубо социально-экономический — шотландцы должны иметь право сами распоряжаться своими природными ресурсами и решать, каким образом тратить налоги.
Любопытно, что многие авторы деволюции сегодня выступают категорически против независимости. В комментарии для ZN.UA бывший генсек НАТО, а ныне член парламента Великобритании лорд Робертсон сказал: “Как один из архитекторов самостоятельного шотландского парламента, я не верю, что это могло привести к подъему сепаратизма. Это, скорее, связано с нечестной кампанией, которую ведут наши сепаратисты, и непопулярностью нынешнего правительства Великобритании”.
По мнению лорда Робертсона, независимость Шотландии будет иметь катастрофические последствия для международной безопасности и экономики: “Распад Великобритании устранит одного из ведущих игроков на Западе. Принимая во внимание то, что сегодня происходит в Украине и на Ближнем Востоке, это может серьезно подорвать ситуацию и нанести ущерб”.
В свою очередь другой член парламента Великобритании лорд Твид во время разговора с ZN.UA сказал, что он хочет видеть реформы нынешней Великобритании, передачу больших полномочий на места. Но он видит будущее Шотландии только в составе Соединенного Королевства, так как все, что у нее сегодня есть, стало возможным только благодаря объединению шотландского, ирландского, уэльского и английского начала.
При этом лорд Твид серьезно критикует первого министра Алекса Салмонда, утверждающего, что у Шотландии нет рычагов влияния на экономические вопросы. “Парламент обладает значительными полномочиями. Единственное ограничение — это вопросы налогообложения, которые могли бы помочь в решении задач в социальной и экономической сферах, в образовании и здравоохранении. Но главное — это то, как используются эти полномочия”.
Вызовы
Но, ратуя за независимость, готовы ли были шотландское правительство и сторонники независимости дать ответы на вопросы о будущем страны? Ведь каждый из них мог стать вопросом национальной безопасности и эффективного существования нового государства. Противники отделения отмечали, что независимость — это не только будущие возможности, о которых говорят националисты, но и высокий уровень ответственности.
Три самых больших вопроса, оставшиеся без ответа до референдума, — национальная валюта, оборона и членство в ЕС. Не менее важные — отношения с британской короной, добыча энергоресурсов и социальное обеспечение.
Два года назад ряд политических деятелей заявляли, что после, а не до референдума, Шотландия решит, стоит ли ей быть членом Европейского Союза, в зависимости от “состояния самого ЕС”. За две недели до референдума первые лица Шотландии утверждали, что она чуть ли не автоматически станет членом Евросоюза после отделения, поскольку уже соответствует всем нормам как часть Великобритании.
Такие заявления подверглись значительной критике. Во-первых, сама Британия не является ни частью зоны евро, ни частью Шенгенской зоны. Во-вторых, процедуры самого ЕС не предусматривают “автоматического членства”.
Независимая Шотландия должна была бы согласовать этот вопрос со всеми странами Европейского Союза, пройти все формальные процедуры, ратификацию соглашения о вступлении, после чего выбрать новых членов в Европарламент и перераспределить места в Европейской комиссии, где каждая страна имеет своего комиссара. И все эти вопросы Шотландия могла бы начать решать не ранее марта 2016 г., когда стала бы полностью независимой. В своем письме к палате лордов в декабре прошлого года, Ж.М. Баррозу четко указал, что “новое независимое государство, фактом своей независимости, будет считаться третьей стороной в отношениях с ЕС, и его договоры более не будут применяться на его территории”.
Вопрос влияния шотландской независимости на другие регионы обсуждается разве что на высоком экспертном уровне. В то время, когда центральные правительства Бельгии, Испании, Италии, Грузии, Молдовы и ряда других стран с опаской ожидают новой волны сепаратистских настроений, сами шотландцы, готовые сказать “да” на референдуме, смотрят на этот вопрос сугубо с точки зрения внутренних процессов. И если бы на референдуме шотландцы высказались за независимость, Испания могла стать одной из тех стран, которая блокировала бы будущее членство в ЕС: Мадрид уже сейчас опасается всплеска сепаратистских настроений в Каталонии.
Окажет влияние референдум и на автономные настроения внутри самой Великобритании. Если в апреле 2014 г. лишь 12% жителей Уэльса поддерживали идею независимости, то сейчас растет количество тех, кто выступает за идею более широкой автономии региона.
Также сторонники независимости не имели ответа на вопрос о будущем использовании британского фунта. Они высказывались о готовности сохранить единую валюту и при разделении взять на себя обязательства по “разумной части” британского долга. Однако эти переговоры были больше похожи на шантаж, чем на предметный разговор: не дадите разрешение на использование фунта, не возьмем на себя долг. Лондон же выступал против валютного союза, так как не хочет делить принятие решений в макроэкономических и финансовых вопросах с Эдинбургом.
Более того, глава Банка Англии Марк Карни заявил, что “валютный союз несовместим с вопросами суверенитета”, к которому так стремятся шотландцы. Но наиболее удивительна в данном случае была риторика самого А.Салмонда, который во время дебатов за две недели до референдума свел всю свою аргументацию к тезису, что жители Шотландии на референдуме дадут ему мандат для решения этого вопроса в течение переходного периода, фактически сняв с себя ответственность на этом этапе.
Вопросы будущей армии, наличия на территории Шотландии британских атомных субмарин и членство в НАТО также стоят на повестке дня. Предполагалось, что шотландцам, которые сегодня служат в британской армии, будет дано право выбора, но на создание полноценной армии Шотландии понадобится 10 лет. Членство в НАТО остается приоритетом будущей Шотландии.
В то время как многие шотландцы активно поддерживают безъядерный статус, нынешнее правительство фактически умалчивает, что 8 тыс. чел. обслуживающего персонала потеряют работу, в случае, если четыре атомные подлодки Великобритании должны будут уйти со своей базы в Фаслейне. Также это окажет влияние и на занятость в сопутствующих сферах. Кроме того, глава кампании “Нет” Алистер Дарлинг уточнил, что по законам Великобритании последняя не имеет права строить свои военно-морские корабли на территории иностранного государства, соответственно без работы могут остаться работники шотландской верфи.
Еще одним спорным вопросом были запасы энергоресурсов — фактически основной источник доходов для Шотландии. Сторонники сохранения союза отмечают, что ввиду непредсказуемости цены на нефть, а также отсутствия информации о точных запасах нефти в Северном море, полагаться лишь на энергоресурсы при формировании бюджета является рискованным. В то же время, сохранив союз, экономика Великобритании будет более диверсифицирована и, соответственно, стабильна.
Символы
Проблема, которую независимой Шотландию не пришлось бы решать, — это ее узнаваемость. Вы вряд ли вспомните что-то об Уэльсе, зато легко назовете десяток вещей, символизирующих Шотландию. Но были вопросы и общебританского порядка.
Например, каким будет флаг будущего Британского королевства, т.н. Union Jack, состоящий сегодня из наложения шотландского флага. Св. Андрея и английского флага Св. Георгия. Если Шотландия отделится — должна ли Британия сменить свой государственный символ, неизменный с 1603 г. и официально утвержденный в 1707 г.?
Каким бы символическим вопросом это ни казалось, но для Шотландии необходимо было определиться и с вопросом о будущем главе государства — признали бы они, как Австралия и Канада, главенство английской королевы или избрали путь Ирландии, отказавшейся вместе с независимостью и от британской короны. Ситуация неоднозначна, ибо сама королева отказалась давать какие-либо официальные комментарии по вопросу о независимости части Соединенного Королевства, но день референдума она проводит в Шотландии.
Нынешнее правительство Шотландии заверило, что сохранит королеву в качестве главы государства, что вызвало негативную реакцию со стороны местных республиканцев. Но так как королева Елизавета II пользуется значительной популярностью среди населения, то, боясь потерять поддержку части электората, националисты активно не поднимали этот вопрос на дебатах. Многие в Шотландии говорят, что союз двух корон на 100 лет старше, чем союз двух парламентов, в результате которого появилось единое государство, а значит, нет смысла смешивать вопросы независимости и британской короны.
Как бы там ни было, но Эдинбургу и Лондону придется серьезно пересмотреть свои взаимоотношения и искать новые точки соприкосновения и диалога. Все политические партии, представленные в Вестминстере, заранее дали свое обещание расширить полномочия бунтующего региона вне зависимости от результатов референдума. В первую очередь это касается фискальной сферы. Шотландия заинтересована в более простых условиях инвестирования, снижении налоговых ставок, формировании расходных статей бюджета. А уже на утро после референдума, Дэвид Кэмерон назначил лорда Смита ответственным за дальнейшую деволюцию: закон о новых полномочиях Шотландии планируют представить уже в январе.
Сторонникам обоих лагерей придется делать еще не один сложный выбор. Как сказала известная шотландская журналистка и писательница Кети Грант: “Главным вызовом станет утрата иллюзий, так как многие считали, что все изменится за одну ночь и моментально наступит процветание. Так не будет. И нам всем предстоит очень много работы”.
Читайте в «Зеркало недели. Украина» №33 Шотландия: в шаге от независимости