Накануне парламентских выборов глубинные преобразования в Армении движутся к своему апогею. Согласно первоначальному плану правительства, переход к парламентской форме правления рассматривался как наиболее эффективный способ удержать власть в ситуации потенциальной угрозы смены политических элит. Но этот преждевременно оптимистичный план быстро разрушился после внезапного начала интенсивных боевых действий в Нагорном Карабахе в апреле 2016 года и ошеломляющего двухнедельного захвата заложников в июле. На этом фоне предстоящие выборы в апреле 2017-го больше не кажутся предсказуемой кульминацией упорядоченного и планируемого перехода. Для Армении апрельские выборы станут решающим перекрестком на пути перемен: сможет ли страна повернуть или споткнется, поставив под угрозу стабильность и безопасность?
Введение
Политические преобразования для Армении всегда были сложными. При отсутствии свободных и справедливых выборов как механизма мирных перемен процесс перехода власти таит в себе скрытую опасность насилия и конфронтации. У политической элиты Армении практически нет опыта упорядоченных политических преобразований и, в отличие от соседней Грузии, страна не имеет прецедента мирной передачи власти от действующего правительства к оппозиции.
Армению возглавляли всего три президента. Каждое из трех правительств имело в своем распоряжении слабые институты и скудное представление о приемлемом процессе выборов. В таких условиях любое изменение политического руководства связано с определенной степенью непредсказуемого риска. Этот риск политической нестабильности или даже открытого насилия также уходит корнями в очень тревожный период недавней армянской политической истории, когда первый президент был вынужден уйти в отставку под совместным давлением второго и третьего президентов Армении.
Предотвращение риска
Во многом для того чтобы предотвратить риск в ходе политических изменений, правящая политическая элита Армении стремилась провести собственные упорядоченные и скоординированные преобразования, делая выбор в пользу системной трансформации. Эти преобразования – от сильного института президентства к более «рассеянной» парламентской форме правления – направлены на обеспечение основы для предсказуемого и управляемого перехода.
Политическая элита режиссирует переход от сильной президентской формы к более рассеянной – парламентской
Первоначально этот план сработал, так как правительству Армении удалось провести национальный референдум по ряду конституционных изменений в декабре 2015 года. Для многих наблюдателей очевидное стремление правительства Армении к смене формы правления на новую, парламентскую, было одновременно внезапным и поразительным, тем более что правительство плохо обосновало потребность в такой спешке. Помимо прочего сам референдум был слабо организован, а его результаты – серьезно запятнаны длинным перечнем задокументированных и распространенных нарушений и обвинениями в злоупотреблении. Еще более тревожной многим армянам казалась еще одна упущенная возможность для углубления демократических реформ. И самое главное – референдум почти не способствовал повышению или восстановлению уверенности в честности еще более важных теперь выборов нового парламента.
Столкнувшись с общественным недоверием и сомнением в обещаниях правительства про-
вести свободные и справедливые выборы в апреле 2017 года, правящая Республиканская партия начала реализацию новой стратегии, чтобы улучшить свой имидж и репутацию. Тем не менее даже эти усилия были ничтожны по своим масштабам и ограничивались пределами партии и правительства.
Разрушение «мифа о непобедимости»
Как ни странно, неожиданно серьезная вспышка боевых действий в Нагорном Карабахе в начале апреля 2016 года (годом раньше решающих парламентских выборов) застала армянское руководство врасплох. Несмотря на то что военная реакция Армении была одновременно разумной и соразмерной, демонстрирующей редкую степень сдержанности, политические последствия были гораздо более значительными. А именно, боевые действия не только разрушили давний миф об армянской «непобедимости», но и подорвали доверие к правительству Армении, ведь нехватка боевой техники и недостаточная боевая готовность стали общеизвестными.
Правительство опиралось на созданный им же имидж уверенного руководства и военной безопасности, чтобы компенсировать слабость демократии и недостатки политических реформ. Но негативные последствия апрельских боевых действий нанесли серьезный удар по тщательно выстроенному политическому образу руководства страны. Еще одним ударом стало разглашение информации о непригодной для боевых действий технике на линии фронта. Это не только подорвало доверие народа, но и подтвердило подозрения в коррупционности оборонного сектора.
Чистым результатом стал сдвиг в политическом контексте. Прежде всего коррупцию в вооруженных силах не только разоблачили, но и перестали с ней мириться. Фактически государственная коррупция стала рассматриваться как существенная угроза национальной безопасности. Никогда прежде коррупция не воспринималась так серьезно и не являлась причиной подрыва безопасности Армении в глазах общественности.
Захват заложников
В течение нескольких месяцев после апрельских боевых действий из-за нерешенного нагорнокарабахского конфликта правительство Армении изо всех сил старалось возобновить контроль в прежнем объеме и восстановить имидж, избавившись от образа слабого. Несмотря на отсутствие поддержки со стороны населения и столь же низкий уровень общественного признания, правительству в значительной степени способствовали два фактора.
Во-первых, когда непосредственное эмоциональное воздействие столкновения поутихло, правительство начало укреплять свои позиции, обращаясь к общественности с призывом о национальном единстве. Второй фактор – отсутствие какой-либо авторитетной политической оппозиционной силы – позволил правительству надеть националистическую мантию на себя
Но, несмотря на, казалось бы, быстрое возвращение к нормальной жизни, недовольство и инакомыслие постепенно подогревались, не доходя пока до точки кипения, отчасти усугубляясь рефлексивным возвращением правительства к высокомерной, но рискованной позиции – игнорировать требования населения к переменам в армянском обществе.
Вследствие растущего недовольства и пассивности правительства кажущееся спокойствие было нарушено, когда вооруженная группа ворвалась в полицейский участок в армянской столице в июле 2016 года. Преступные действия осуществлялись людьми, связанными с небольшой маргинальной, но радикальной оппозиционной группой.
Хотя многие поняли, а некоторые даже поддержали этот отчаянный шаг, он все же воспринимался негативно. Тем не менее из этого происшествия был извлечен реальный урок: власти больше не могут игнорировать или отрицать кипящее недовольство и чувство разочарования в обществе.
Смена лошадей
В сентябре 2016 года армянский премьер и большая часть его подчиненных стали первыми жертвами кадровых перестановок в ответ на события апреля и июля.
Быстрое назначение нового премьера свидетельствовало о том, что правительство Армении стремится продемонстрировать новый образ стабильности и уверенности.
Из этого можно сделать два важных вывода.
Во-первых, новый премьер-министр столкнулся с такой же ситуацией, что и президент Саркисян, когда он впервые занял президентское кресло. А именно: первый президентский срок Саркисяна начался в 2008 году, непосредственно после протеста против проведенных президентских выборов, подавленного 1 марта 2008 года, с более чем десятью жертвами конфронтации между демонстрантами и полицией. Это наследие преследовало Саркисяна в течение значительной части его первого срока, заставляя дистанцироваться от предшественника, Роберта Кочаряна, чья ответственность как президента за это насилие создавала препятствия для начала работы администрации Саркисяна.
Так же дела обстоят и для нового премьера. Исторически сложившаяся коррупционная практика, резко поляризованная общественность, а также наследование не только экономического спада, но и глубоко укоренившегося общественного недоверия к власти создают еще большие проблемы уже на старте. И хотя все это и стало политической причиной назначения нового премьера, на этом фоне его дебют будет еще более непростым.
Карен Карапетян – премьер-министр Армении
Во-вторых, в нынешнем политическом контексте Армении в центре внимания находятся предстоящие парламентские выборы в апреле 2017 года, значение которых только усилилось с принятием в декабре 2015-го решения о переходе к новой, парламентской форме правления. В этом контексте как бывший премьерминистр, так и его преемник будут важны для доминирования нынешнего правительства на выборах, в основном, за сет использования (или злоупотребления) преимуществ пребывания в должности или так называемых административных ресурсов – мобилизации широких льгот правительства и принуждения государственных служащих голосовать за правящую партию.
Новый премьер-министр, Карен Карапетян, является известным и в значительной степени уважаемым лицом в армянской политике. Его фигура наталкивает на ряд умозаключений. В отличие от многих наиболее видных представителей правящей политической элиты, 53-летний Карапетян имеет гораздо более впечатляющий профессиональный опыт за пределами Армении, ведь он поднялся по карьерной лестнице до высших руководящих должностей в российских дочерних предприятиях Газпрома.
Но это также потенциально негативный аспект, исходя из предположения, что у него имеются или должны иметься тесные связи с администрацией Путина. Смена премьера произошла в политически неподходящее время, учитывая недавний кризис в отношениях между Арменией и Россией, что делает традиционную политическую поддержку пророссийской фигуры с тесными связями в Кремле гораздо менее привлекательной для обычного армянина. Тот факт, что Карапетян в течении последних шести лет жил в основном в России, с одной стороны, означает, что он может рассматриваться как человек, далекий от недавних политических скандалов и кризисов в Армении. Но с другой стороны, нет гарантии, что образ «белого рыцаря», спасающего Армению, не будет диктоваться ему извне, отражая корыстные интересы заинтересованных лиц или олигархов, контролирующих закрытую политическую и экономическую систему Армении.
Кроме того, Карапетян также имеет политический опыт, который говорит о его слабой способности противостоять или бросать вызов пресловутым олигархам страны. Это также является причиной, по которой он (ссылаясь на «личные мотивы») принял неожиданное решение покинуть пост мэра Еревана в 2011 году, пребывая на должности менее года, и возвратиться в Москву.
Стало очень опасно игнорировать популярные требования и подавлять ожидания изменений в стране
Таким образом, несмотря на некоторый оптимизм по поводу фигуры Карапетяна, назначение его премьер-министром страны не должно рассматриваться как значительный успех реформ и демократии. Скорее всего, смена политических деятелей не подразумевает какого-либо существенного изменения в политике. А это означает, что основные проблемы страны остаются нерешенными. С этой точки зрения, такой шаг может быть еще одной «упущенной возможностью» для реальных реформ и изменений в Армении. И, что еще опаснее, дальнейшее игнорирование народных требований и насущных ожиданий перемен в стране будет связано с гораздо большими рисками для любого действующего правительства Армении.
Перспективы
Поэтому, с точки зрения перспектив развития армянской внутренней политики, в преддверии парламентских выборов в апреле 2017 года можно прогнозировать два возможных сценария.
Во-первых, правящая Республиканская партия, скорее всего, будет делать акцент на национальную безопасность, стремясь восстановить и подмоченную в связи с потерей территории в апрельских боевых действиях репутацию, и свой политический имидж как сильной и решительной партии, способной руководить и управлять государством. Это смещение акцентов в сторону национальной безопасности будет трудным для правительства, ведь политическими последствиями апрельских столкновений было четкое признание того, что коррупция является прямой угрозой национальной безопасности.
Тем не менее учитывая вероятность еще одной вспышки военных действий и открытой войны в Нагорном Карабахе в первые месяцы 2017 года, во внутреннем политическом ландшафте Армении (и Азербайджана) будут преобладать изменения, направленные на решение вопросов безопасности и обороны.
Вторым вероятным сценарием будет «уход на дно» большей части оппозиционных партий, претендующих на страну. Они охотнее переходят на личности и выдвигают альтернативных кандидатов, чем представляют действенную програму или платформы. Такая расстановка сил только усилит националистическую риторику и снова лишит армянского избирателя большого выбора или даже голоса на предстоящих выборах. Таким образом, остается неясным, будут ли апрельские выборы важным поворотным моментом или серьезной критической точкой для страны.
