Для шести стран Восточного партнерства (ВсП) внезапный развал Советского Союза и обретенная независимость стали одновременно и неминуемым кризисом, и неожиданной возможностью. Для обремененных семью десятилетиями советского правления стран вызовы независимости были пугающими, так как ни одна из них не была готова к государственности и не имела достаточного инструментария для демократического управления. Хотя отправная точка была приблизительно одинаковой для всех республик, общего советского прошлого они разошлись по разным траекториям с явными различиями в подходах к реформированию сектора безопасности, политической и экономической сфер. Четыре из шести республик изначально сдерживались конфликтами, Армения и Азербайджан были поглощены действиями в Нагорном Карабахе, Грузию разрывали гражданская война и сепаратизм, а Молдова столкнулась с Приднестровским конфликтом. Две другие страны, Украина и Беларусь, несмотря на отсутствие открытых конфликтов на начальном этапе независимости страдали от коррумпированных и авторитарных режимов
Вступление
Для многих на Западе развал Советского Союза в декабре 1991 года стал внезапным и неожиданным. Даже после десятилетий вражды и напряженности в ходе холодной войны и несмотря на очевидные структурные недостатки и внутренние проблемы, все же разрушение советской системы было сложно предсказать или предопределить. Но развал СССР не только удивил Запад, но, что более важно, оказал непосредственное колоссальное влияние на республики, которые в него входили. Для бывших советских республик развал Союза стал беспрецедентным кризисом, в то время как восточные и центральные европейские страны в советской сфере влияния получали, скорее, новые возможности, чем риски.
Безотлагательное решение задач, появившихся перед этими странами, было обусловлено тремя основными факторами. Во-первых, наследие семидесятилетнего советского правления не подготовило их ни к плюралистической демократии, ни к рыночной экономике. Не было ни традиций, ни необходимых для построения государства институтов. Особые сложности в этом отношении испытывали страны Центральной Азии.
Однако в этом контексте были и исключения. Например, у стран Балтии — Эстонии, Латвии и Литвы — был более свежий опыт независимой государственности, уроки которого они к своей чести сохранили, несмотря на насильственное включение в состав Советского Союза. На Южном Кавказе Грузия и Армения сохранили свою национальную идентичность вопреки советизации.
Наследие семидесятилетнего советского правления не подготовило страны региона ни к плюралистической демократии, ни к рыночной экономике
Вторым фактором стало стремительное развитие конфликтов, возникших в период ослабления советской системы. А с внезапным разделением советской армии и служб безопасности на национальные государственные единицы исчезла возможность дать эффективный отпор угрозе стабильности, которая была спровоцирована обостряющимися конфликтами. На Южном Кавказе, например, эти новые угрозы проявлялись комплексно: начиная от прямых военных действий в Нагорном Карабахе между Арменией и Азербайджаном и заканчивая отделением Абхазии и Южной Осетии на фоне разворачивающейся гражданской войны в Грузии. В то же время в нестабильных северокавказских республиках распространялись мятежные движения и усугублялись вялотекущие конфликты с Россией, а вспыхнувший в Молдове Приднестровский конфликт еще больше подрывал стабильность в регионе.
Третий фактор, ослабивший бывшие советские республики и подорвавший их независимость, крылся в стремительном росте коррупции и укреплении авторитарных режимов, которые тормозили развитие стран. Такие преграды на пути эффективных реформ были и остаются до сегодняшнего дня наиболее характерными для России, Украины и Беларуси.
Расходящиеся траектории
На этом фоне каждая из вышеупомянутых стран приняла свои политические меры и стремилась адаптироваться к проблемам. Однако, несмотря на общее советское наследие, юные государства быстро переориентировалось на новые, отличные друг от друга, курсы развития в плане как экономических, так и политических реформ, а также стратегической ориентации. Для Восточного партнерства как единственного субъекта, который связывает эти шесть государств, перспективы улучшились. С момента подписания Соглашений об ассоциации с ЕС Грузия и Молдова перешли к этапу его реализации. В то же время Украина, несмотря на продолжающийся военный конфликт, поддерживаемый российскими военными силами, стремилась укрепить свой собственный курс реализации еще не ратифицированного соглашения, прилагая усилия к борьбе с коррупцией.
Пообещав смягчить визовый режим для каждой из стран, ЕС сделал важный шаг: поощрил их за реформы. Хотя это и увеличило разрыв между «более успешными» членами Восточного партнерства — Грузией, Молдовой и Украиной — и группой «второго класса» — Арменией, Азербайджаном и Беларусью. Зато такой шаг вызвал оптимизм и усилил интерес как к ЕС в целом, так и к Восточному партнерству, в частности.
Несмотря на общее советское наследие, юные государства быстро переориентировалось на отличные друг от друга курсы развития.
Более того, реальное развитие программы Восточного партнерства обусловлено даже не так странами-лидерами, как, скорее, новыми возможностями для отстающих стран углубить сотрудничество. Яркое подтверждение этим изменившимся взглядам, как ни удивительно, исходило из Армении. Несмотря на то, что еще в 2013 году Ереван пожертвовал Соглашением об ассоциации с ЕС, он смог провести переговоры и «инициировать» новое соглашение о стратегическом партнерстве с Брюсселем. И отчасти в результате «давления со стороны общественности» и соперничества между Арменией и Азербайджаном этот шаг только побудил правительство Азербайджана резко вернуться к переговорам с ЕС, проявив новый интерес к достижению «стратегического партнерства» с Брюсселем.
Это новое соглашение Армения-ЕС, официально известное как «Соглашение о всеобъемлющем и расширенном партнерстве между ЕС и Арменией», было инициировано в марте 2017 года и воспринято обеими сторонами как «важный шаг для расширения сферы двусторонних отношений». В частности, этот «второй шанс» включает в себя основу для «укрепления политического диалога и создания прочной основы для продолжения экономических и социальных реформ» с «твердыми обязательствами в отношении демократии, прав человека и верховенства закона», а также налаживание более тесного сотрудничества в таких секторах, как энергетика, транспорт и окружающая среда, новые возможности в торговле и инвестициях и повышение мобильности на благо граждан».
Такое возвращение Армении в Европу было не просто возобновлением обязательств. Скорее, оно также было основано на четком анализе затрат и выгод, в результате чего, несмотря на незначительные экономические выгоды и растущие затраты, Армения все больше осознавала «альтернативные издержки» вступления в Евразийский экономический союз, а также опасность быть чрезмерно зависимой от России. Таким образом новый тренд — понимание границ союза с Россией и стремление ухватиться за второй шанс наладить отношения с ЕС. Такой подход подкрепляется двумя факторами: новой перспективой асимметрии армяно-российских отношений и необходимостью большей внешней легитимности, обусловленной слабостью внутренней позиции правительства Армении из-за начала нового политического этапа.
Реальное развитие программы Восточного партнерства обусловлено новыми возможностями для отстающих стран углубить сотрудничество с ЕС.
К выбору в пользу ЕС также привело использование более гибких методов вовлечения Армении, очевидных в стратегии «дифференциации» и основывающихся на более реалистичном признании возможностей и обязательств Еревана как партнера. И хотя давление России на Армению было очевидным в 2013 году, целью Москвы в то время в большей степени было заставить Армению сказать «нет» ЕС, чем сказать «да» Таможенному союзу. И теперь победа очевидна, так как прогресс в восстановлении и переосмыслении отношений между Арменией и ЕС только укрепляет и усиливает позицию Армении в Восточном партнерстве.
С неожиданно представившимся Армении вторым шансом на подписание соглашения о партнерстве с ЕС страна вынесла для себя очень важный урок, усвоенный в 2013 году, когда она отказалась от соглашения об ассоциации в пользу Евразийского экономического союза (ЕЭС). Этот урок важен для других стран Восточного партнерства тем, что он разоблачает в большей мере Москву, а не Ереван. Например, сейчас стало ясно, что неожиданная смена позиции и дальнейшей стратегии произошла изначально в Москве, а не в Ереване. А отсутствие давления со стороны России в течение почти четырех лет, пока шли переговоры о соглашении об ассоциации, предполагает два вывода. Во-первых, за последние несколько лет Москва убедилась, что сотрудничество с ЕС не представляет реальной угрозы. Такое мнение, возможно, основывается на том, что Москва не рассматривает ЕС ни как значительного геополитического игрока, ни как соперника. Вторым выводом может быть то, что стратегия России изменилась в последний момент: Армению использовали как «жертвенную пешку», чтобы послать другим государствам, Молдове и Украине, например, важный месседж с позиции силы и остановить их европейские устремления.
Таким образом в более широком смысле эта перемена в политике России по отношению к сотрудничеству с ЕС связана с попыткой укрепить российскую власть и влияние на пост-советском пространстве и сдержать западных «вторженцев» в регион, который Москва расценивает как свою естественную «сферу влияния», или так называемое «ближнее зарубежье», которое расширилось и распространилось на все «постсоветское пространство». Более того, эта тенденция давления России только усилилась за последние годы — теперь в более агрессивной и конфронтационной политике Москвы по отношению к Западу.
Поскольку Россия стремится определить и защитить свою сферу влияния в регионе бывших советских республик, сотрудничество этих стран с ЕС сейчас рассматривается как неприемлемая проблема
Еще одним проявлением этой тенденции было жесткое применение Россией принудительных мер к некоторым из соседей. Необходимость такой боевой и настойчивой позиции для президента России Владимира Путина важна как политически, так и лично. Очевидно, образ Путина как твердого и решительного лидера является проекцией сильной Росси и легитимизирует в определенной мере его власть, что очень важно сейчас, учитывая снижение его популярности. В этом смысле Путин использует сильную «позицию власти», позволяющую ему позиционировать себя защитником интересов России.
Очевидно, что Украина остается основным театром действий для реализации стратегии России по ослаблению влияния Запада на территории «ближнего зарубежья» или постсоветского пространства. Поскольку Россия стремится определить и защитить свою сферу влияния в регионе бывших советских республик, сотрудничество этих стран с ЕС сейчас рассматривается как неприемлемая проблема, равнозначная расширению НАТО — как прямой угрозе интересам России.
Таким образом, политика России состоит из достижения трех основных целей: (1) подорвать реализацию Соглашений об ассоциации ЕС с Грузией, Молдовой и Украиной; (2) разделить и дестабилизировать Восточное партнерство (ВсП), ослабляя лидирующие государства (Грузию, Молдову и Украину) и сдерживая остальные государства (Армению, Азербайджан и Беларусь); и (3) укрепить российскую власть и влияние во всем «ближнем зарубежье», используя сочетание жесткой силы, или «гибридной войны» в Украине, и мягкой силы, нацеленной на внутреннюю уязвимость других государств-членов Восточного партнерства.
«Евроазийский союз»
Одним из ключевых компонентов напористой политики России по укреплению «сферы влияния» в ближнем зарубежье является запуск обновленного проекта Евразийского союза, суть которого — широкая реинтеграция в пределах бывшего Советского Союза. Концепция Евразийского союза представляет собой попытку интеграции стран ближнего зарубежья с российским доминированием. Этот шаг является естественным расширением существующих проектов реинтеграции под руководством России — Содружества Независимых Государств (СНГ), а так же его дальнейшего развития в Таможенный союз, где доминирует Россия.
Тем не менее во многих отношениях концепция Евразийского союза является слабой и неопределенной, а также отличается недостатком практических преимуществ и отсутствием смысла. Даже потенциальный экономический стимул для вступления государств в Евразийский союз довольно слаб, а членство в нем предлагает довольно скромные и несущественные экономические выгоды, так как доходы в основном будут поступать в Россию.
Хотя попытки России оформить «реинтеграцию» ближнего зарубежья не новы, ЕЭС выглядит как запоздалая реакция России на тенденции к усилению влияния ЕС на ее границах и проект Восточного партнерства. Но жизнеспособность проекта Евразийского экономического союза была подорвана двумя событиями: очевидной потерей Россией Украины и довольно неожиданным сопротивлением российскому доминированию со стороны Беларуси и Казахстана, которые решительно защищают собственные экономические интересы и политическую независимость в рамках ЕЭС.
Необходимость «сократить разрыв»
Таким образом для каждого из государств Восточного партнерства курс на укрепление связей с ЕС в будущем будет зависеть от их способности не только проводить реформы, но и защищать собственные национальные интересы и противостоять давлению России. Самое практичное средство для достижения этих целей и самый действенный способ «сократить разрыв» между странами — это наладить сотрудничество и укрепить взаимодействия между гражданским обществом и реформаторами в каждом из государств Восточного партнерства.
